«Еще недавно мне казалось, что писать во всяческие журналы — типичный признак идиотизма. Но эта внезапная встреча с НИМ настолько меня потрясла, что я не могу не рассказать о своем своеобразном счастье.

Однажды ночью я, как обычно вышла на улицу с банкой пива, села на мокрый асфальт, посмотрела в иссиня-черное небо и прокляла свой город. Незаметно ко мне подсел какой-то парень. И только после того, как мы с четверть часа дружно промолчали, я взглянула на него. Худой, бледный, с черными длинными волосами, в тельняшке и потертых джинсах, он улыбался мне как-то болезненно. Спустя каких-то полчаса я сидела у него в комнате на диване, поджав под себя ноги, пила чай, которым меня угостил Эд и слушала, как он полабывал мне на гитаре одну из песен страстно мною любимых «SEX РISTOLS». С ним мне было необычайно легко, я говорила, что хотела и не стеснялась своих длинных, худых, бледных ног. Было хорошо, как никогда раньше!

Теперь, когда мне погано, я могу часами говорить о том, как я всех и все ненавижу! А когда мне хорошо, мы бесимся под наш с ним любимый панк-рок 70-х! Мы можем целые сутки бродить по лесу, держась за руки… Мы просто идем и молчим, ощущая счастье от того, что мы вместе. Я счастлива, когда он нежно перебирает пальцами мои светлые волосы, когда пристально смотрит на мои руки. Я счастлива, и когда мы с ним сидим на одной ступеньке в подъезде, и когда он бескорыстно обещает подарить мне все свои ассоциации с дождем, и когда мы едем на его мотоцикле по железной дороге…

Парни его панк-рок-группы говорят, что до встречи со мной Эд ненавидел всех девушек. Говорят, что благодаря мне он смотрит на все более оптимистично, написал не один десяток песен о любви, хотя раньше писал только о том, что все люди — недоноски и падаль. Он больше не считает себя неонацистом.

Он не говорит мне, что любит, но я-то знаю…

Лариса».

«Мы познакомились два года назад. До этого я пила, курила, дома, случалось, не ночевала и, если честно признаться, была порядочной дрянью. Меня многие боялись — постоять за себя умела, да и не только за себя.

Он ворвался в мою жизнь случайно. Не орал на меня, не читал моралей, не вмешивался в мою жизнь. Я все реже и реже стала появляться на тусовках, а чаще — в школе, в библиотеке. Даже учиться лучше стала! Учителя меня не узнавали, одноклассники стали относиться не как к «блатной», а как к нормальной девчонке.

Я так привязалась к моему Олежке! Но в один прекрасный день я узнала, что мои родители платили ему бабки за мое перевоспитание..

Я ушла из дома, напилась и заявила ему о нашем разрыве. Он стоял на коленях, молил о прощении и говорил, что любит меня. Я ему не поверила. На другой день Олежка разбился на мотоцикле. Я не дала ему жить! Я не поверила ему!

Я бросила школу, уехала в другой город, но не смогла забыть о нем, о моей первой и последней любви.

Ирина».

«Мы познакомились перед летними каникулами, мне было 13 лет, ему — 14. Игорь меня полюбил, я его тоже. Мы гуляли вечерами, целовались, обнимались. Но вот пришло время расставаться. Я дала ему свой адрес, и он пообещал написать мне, но так и не написал.

Когда я приехала, вышло недоразумение. Игорь подумал, что я обиделась на него из-за письма. Но все уладилось.

Однажды Игорь в очередной раз пригласил меня на тусовку к себе домой. Он напился, и ему вспомнился случай с письмом. Его друг увел меня в комнату (тоже был подвыпивший), чтобы поговорить со мной. Он лепил какую-то чушь о том, что Игорь выбросится из окна, если я его не прощу. У меня было угнетенное настроение, и я расплакалась.

Моя подруга пошла на кухню, разбираться, в чем дело. Через некоторое время она вбежала в комнату и рассказала, что Игорь чуть не выкинулся из окна, но она его вовремя остановила. Потом мы с ним остались одни и опять во всем как следует разобрались. Но после этого случая мы стали отдаляться друг от друга.

В этом году Игорь неожиданно пришел на мое 15-летие.

Когда мы танцевали, он сказал, что до сих пор любит меня и хочет быть со мною. Мы стали встречаться опять. Все было хорошо, но однажды моя одноклассница наговорила мне про Игоря всякую гадость. Я ей поверила.

Когда Игорь зашел за мной, я сказала, что у нас все кончено, с великим трудом пересказала все, что услышала. Он начал оправдываться, говорил, что все это сплошное вранье. Но я захлопнула перед ним дверь.

А недавно выяснилось, что одноклассница в самом деле мне наврала. Игорь ей нравился, и она хотела его заполучить. Поссорить нас ей удалось, но гулять с ней он отказался. Вы не можете себе представить, как мне сейчас больно на сердце, я ведь так его люблю!

Вернуть его я не могу, мне стыдно за то, что я ему не поверила.

Валерия».

«Иногда мне не верится, что все, что произошло со мной тогда, полтора года назад, было реальностью. Это был сон… Прекрасный, удивительный сон мечтательной девочки, который я буду помнить всю свою жизнь.

Я увидела Его впервые в лагере, на областной сессии школьников-математиков. Я была почти самой младшей из тех, кто там был, всего лишь восьмиклассницей, а Он был в десятом. Его знали все, на Него заглядывались девчонки, Он был популярен. Кто бы мог тогда подумать, что через полгода мы будем вместе! Я бы первая не поверила и рассмеялась, если бы кто-то сказал мне об этом.

Через неделю мы разъехались, я о Нем даже и не думала, только изредка мне рассказывали о Нем различные истории (абсолютно неожиданно для меня оказалось, что Он из того же городка, что и я). Так, спокойно и обыденно, прошла осень и зима.

На сессию я смогла приехать только весной. Она длилась всего три дня и две ночи, которые остались в моей памяти как бешеная карусель: Его лицо, Его глаза, Его смех. Он был со мною рядом — нежно и ненавязчиво. Наши имена так забавно рифмовались: Оля — Коля. За нашей спиной все понимающе переглядывались, лишь для нас двоих все оставалось загадкой. В последний вечер Он организовал дискотеку. Все танцевали и веселились. Звучала медленная музыка, я отошла к окну и оглянулась: Коля направлялся ко мне, но в этот момент передо мной возник другой и пригласил на танец. Я не решилась отказать, но чувствовала себя виноватой, так как видела расстроенное Колино лицо. После танца я подошла к Нему и попросила следующий медленный танец включить через пару других мелодий. Он согласился и сделал все, как я просила. Тут уж Он не упустил своей возможности и пригласил меня. Последний медленный танец был объявлен белым. После некоторого колебания я пригласила Его. Теперь мне кажется, что именно в этот момент все и решилось.

Мы проговорили с Ним всю последнюю ночь, заснув лишь под утро, чем окончательно укрепили возникшие у окружающих подозрения.

Когда сессия закончилась и мы разъезжались, я попросила Его: «Позвони!» Попросить-то попросила, а номер дать забыла и несколько дней, пока Он искал его, нервничала страшно. Когда я наконец-то услышала Его голос в трубке, то чуть не заплакала от радости. Потом были свидания, прогулки, радостные встречи, горькие расставания. Эти дни я помню как сплошное счастье.

В конце апреля, когда начинали зеленеть деревья, мы гуляли в парке. Он был каким-то странным. Мне было пора возвращаться домой, мы стояли на лестнице около моей квартиры и держались за руки. Тогда Он прошептал: «Я так хочу тебя обнять». Я ответила: «Обними!» Он положил руки мне на талию, и тут словно сработал какой-то магнит. Мы прижались друг к другу. Только через несколько секунд я смогла поднять лицо от Его плеча и посмотреть на него, я не видела ничего вокруг себя, кроме Его глаз. Словно завороженные, мы сблизили наши губы… Это был мой первый поцелуй… Я так отчетливо все помню, словно это было сегодня.

А потом… Спустя счастливый месяц май все так нелепо закончилось. Что же случилось? Я до сих пор не могу понять. Я натолкнулась на холодное непонимание своих родителей, стремящихся во что бы то ни стало удержать свое дитя. Это было так дико и странно для меня. Каюсь, я не выдержала этой блокады. А летом мы снова встретились. Он ненавидел меня, говорил жестокие вещи при всех, безадресно, но я понимала, кому они предназначались! Во мне поднялась горькая обида, я попыталась забыть Его с другими, но это была глупая и бесполезная затея. Мне было так плохо! Меня мучили воспоминания и Его горькие слова, брошенные точно в цель. Я попросила у Него прощения в Рождество, в Его день рождения, написав ему грустное письмо. Когда я Его вновь увидела весной, я поняла, что Его ненависть прошла. Вот тогда бы мне и поговорить с Ним, но я испугалась. Я ненавижу себя за это! Мы снова расстались. С тех пор я видела Его несколько раз мельком, мы здоровались и снова расходились, а я еще больше мучилась.

Я одна уже почти полтора года. Я не сумела забыть Его с другими. Снова и снова возвращаясь в парк, где мы бродили, забыв обо всем, я вспоминаю Его губы, глаза, слова. Вот Он придумывает мне ласковое прозвище. А вот шепчет, немного смущаясь: «Что бы ни случилось, знай, у тебя есть я». Я Его люблю! Поймите! Я все еще Его люблю! У меня нет сил даже плакать. Дождь и снег стали моими друзьями и советчиками.

Оля».

«Я попала в ловушку…»

«Ни один майский денек не был таким потрясающе ясным, небо — такой необычайной голубизны, солнце — горячим и ярким. А я еще никогда не была так счастлива, как сегодня.

Длинные русые волосы развевались на ветру и были в полном беспорядке. Щеки горели, глаза сверкали.

Я была окрылена любовью. Время, проведенное с Димой в парке, не было плодом моего воображения, и оно не рассеивалось в туманной дымке. Я сидела на лавочке. В руке давно забытое мороженое, в голове фейерверк счастливых воспоминаний.

От какого-то дикого озорства я зашвырнула мороженое в дерево, оно растеклось.

— Девушка, сколько времени?

— 14.10, — ответила я, ничуть не смутившись.

—  А свободного?

Я рассмеялась.

— Ты метко! — он кивнул в сторону дерева.

— Когда мне надо, я всегда попадаю.

— И даже в сердце?

— И даже в сердце!

С Димой мне было весело, спокойно, беззаботно. Единственное, что омрачало нашу дружбу, — это частое присутствие бывшей его подруги Жени. Но она казалась совершенно безразличной, и это меня успокаивало. Однажды, быстро сбегая по ступенькам (опаздывала на электричку), я споткнулась и потеряла равновесие. Меня поддержали чьи-то крепкие руки.

— Спасибо.

Передо мной стоял парень, что-то знакомое промелькнуло в лице — карие глаза. Так и есть — сосед на лавочке. Мороженое.

— Спасибо, — теперь я вложила в это слово прямо противоположный смысл. — Что-то частенько мы сталкиваемся. — Он пожал плечами и улыбнулся самой обезоруживающей улыбкой.

Его звали Сережа. Он часто стал появляться в нашей компании, всегда веселый и остроумный.

В один из вечеров он пригласил меня на медленный танец. Я решила немного подразнить Диму.

Когда я бросила взгляд на место, где сидел Дима, то обмерла. Женя тут же его пригласила, и он ей не отказал. Разве он не знал, что сделает мне больно? Слезы досады и злости брызнули из моих глаз.

Я убедилась в мудрости простой истины — гнев плохой советчик. Я совершила ошибку — приблизилась к танцующим Жене и Диме и… поцеловала в губы Сережку.

Его губы, казалось, только этого и ждали. Я опешила и глянула ему в глаза, в них я четко прочла полное понимание и смех.

Но его поцелуй в тот же миг заставил забыть и его взгляд, и вечеринку, и даже то, что почти невероятно — Диму!

Когда я увидела тупой взгляд Димы и всю глупость своего поступка, то выскочила из комнаты.

Я помирилась с Димой, но желаемого спокойствия не получила. Были все те же встречи, но не было главного — моей любви. Дима стал мне чужим.

Я все объяснила Диме. Он понял по-своему.

— Ты меня бросила, даже не борясь с ним. Он следил за нами в первую нашу встречу в парке. Он решил вырвать у нас дружбу, и ты ее первая рассыпала у его ног. Ты крепко сидишь на удочке Сережи и Жени. Они добились своей цели.

Я потеряла дар речи. О какой ловушке он говорит? Что заставило Сережу следить за нами? Что общего между Сережей и Женей?

В этот же день слова Сережи раскрыли всю глубину и ясность слов Димы. Он сказал: «Я — брат Жени. Ты принесла ей несчастье. Я все сделал, чтобы у них с Димой все наладилось. Но меня Бог тоже наказал. Или наградил? Я влюбился в тебя…»

Слова могли быть наиграны, но не бледность, которая их сопровождала. У меня будет завтра. Оно наступит. И это будет только мой и его день.

Наташа».

«С каждым днем все больней…»

«Наверно, я сама все это придумала. Я не нужна ему. У него есть своя компания. Я его вижу с самыми ужасными девчонками из нашей школы. Я ненавижу его за это, но все равно… люблю. Сколько раз я влюблялась в пацанов, но все проходило. А теперь нет. Все по-другому, никогда я еще так не страдала.

Недавно я ему «отомстила». Я обнималась с другим пацаном, а в это время он проходил мимо. Я это сделала не специально, просто так получилось. Он как-то странно посмотрел, и больше в этот день я его не видела. Может, я сделала ему больно, как он делал мне десятки раз. Ну и пусть, я даже рада. Чем я хуже него?

Я нравлюсь многим пацанам, но мне нужен только он. Может, он тоже любит меня, но не показывает этого? У меня больше нет сил страдать. Порой мне кажется, что я зря живу. С каждым днем все больней и больней. Что я только ни делала, чтобы забыть его, но не могу. Сегодня мне плохо, и я решила написать это письмо. Вообще-то я не любитель писать письма, но это — как исповедь. Я никому еще про это не рассказывала и вряд ли расскажу, даже лучшей подруге.

Лена».

«Это было два года назад, когда мне было 12 лет. Я безумно любила одного парня — это было что-то романтическое, сладостное, прекрасное. Он не знал об этом, не обращал на меня ни малейшего внимания, я ему была безразлична…

В то утро я проснулась с надеждой, что сегодня он в меня влюбится. Я вышла на балкон и увидела… Его. Он шел с одной девчонкой из параллельного класса и беззаботно смеялся (тогда ему было 15 лет, а ей 14). Они шли, обнявшись, смотря друг на друга влюбленными глазами. Она ему рассказывала что-то очень смешное. Слезы сами по себе стали катиться по моим щекам, я хотела закрыть глаза, но не смогла.

После этого я старалась смотреть на других парней, но не могла… И кто-то ему передал, что я Его люблю. Тогда Он стал издеваться надо мной. Он ходил около моих окон с той девчонкой в обнимку, а вечерами они стояли возле моего подъезда и очень долго целовались. Я очень страдала, даже хотела покончить с жизнью, но все успокаивала себя, что в будущем Он об этом пожалеет и меня полюбит.

Но Он называл меня малолеткой, говорил, что я не достойна его, что я не достаточно красива. Все ночи я плакала и ходила с опухшими глазами.

Прошло полгода. Меня полюбил замечательный парень, и я в него тоже влюбилась, и уже смеялась вспоминая ту, свою первую любовь.

Заканчивая свое письмо, я хочу сказать всем девчонкам: «Надо уметь ждать своего парня».

Ира».

«К счастью, эта история случилась не со мной, а с моей подругой Ленкой. Была у нее большая любовь. Парень ее, Леха, был из тех, кто считает, что для него закон не писан. Держался сам по себе, всегда самоуверенный, а чаще просто наглый. Мог сгрести с лотка у торговки какие-нибудь яблоки или ради развлечения затеять драку в автобусе, девчонкам проходу не давал, руки распускал. Ну а Ленка втрескалась в него по уши — он, говорит, такой бесстрашный и оригинальный, таких больше нет. Ну это-то точно, что нет! Она готова была за него замуж хоть завтра, но ее родители — ни в какую, тем более что она несовершеннолетняя. А Леха тем временем уехал к родственникам в другой город, вроде бы учиться.

Живем мы все на одной улице в своих домах, так что все события на виду. Ленка каждую неделю бегает письма отправлять, а чтобы получала — не заметно. Вдруг как гром среди ясного неба — телеграмма ей и Лехиным родителям: «Алексей погиб, похороны такого-то». Тут кошмар начался. Мать его кричит, с отцом сердечный приступ. Ленка в истерике, с собой покончить хотела, мы ее стерегли. Потом его родня собралась, в черное оделись, денег собрали, купили венок с надписью «Дорогому сыну от безутешных родителей» и поехали в тот город. Ленку ее предки не пустили.

Назавтра они возвращаются, и видим — что-то не так. Злые, красные, друг на друга орут. Оказалось, Леха первоапрельскую шутку сыграл, гад. Говорили, отец тот венок об его спину обломал. Ну а Ленке хуже всего — она ведь у всех на виду топиться бегала. Теперь ее дурацкими подначками совсем извели.

Вот сидим мы с ней однажды перед домом, вдруг Леха подходит, приехал, значит. «Ты, — говорит Ленке, — мне ничего не хочешь сказать?» И тут она ему сказала! Ни один журнал не напечатает.

На этом их любовь и кончилась.

Света».

«Я иду по заброшенному, сиротливо освещенному переулку. Кругом и внутри меня беспомощно пытается обрести плоть и форму пустота. Под каждым серебряным кустом скрывается одиночество, беззвучно зализывая заживающие раны запоздалой первой любви. Холодно…

А вчера было тепло — вчера я горела от любви.

Я никогда не видела в нем просто человека. Человек — это слишком объяснимо для наваждения.

«Не сотвори себе кумира!» Мне довелось усвоить эту истину, страдая от беспощадной тоски. Как нестерпимо больно падать на землю. Подниматься с переломанными надеждами еще больней.

Все кончилось, когда я увидела его, идущего по улице, с наштукатуренной, крашеной «леди». Это была не ревность. Меня бы восхитило ангелоподобное существо рядом с ним, сказочная принцесса, лесная нимфа. Но дешевая кукла, созданная для игры… Разве может быть идеалом тот, кто по ошибке или сознательно принял свинью-копилку за Венеру Милосскую?

Вот почему я и шла ночью по ледяному переулку, волоча за собой разбитую мечту, замерзшую от лунного света. Потом, конечно же, банальное воспаление легких… Вы думаете, я хотела умереть? Нет! У меня было время подумать, я начала писать стихи. Прошел месяц, и сейчас я спокойна, мое сердце заледенело на том морозе. Даже нет жалости к себе. Северное сияние, миражи, пустота.

Клео».

«Резиновая кишка туннеля проглатывала длинную вереницу вагонов, словно циклоп овец. Вагоны выпускали людей и мчались дальше.

Среди читающего, дремлющего и просто скучающего народа сидела парочка — темноволосый парень с шеей эфиопского быка, под черной кожанкой которого угадывались боцманские плечи, и хрупкая рыжеволосая зеленоглазая девушка в сиреневом плаще. Глаза их светились изнутри неимоверной нежностью, любовь окружала их каким-то волшебным ореолом.

Другая парочка, стоя у двери, нежно целовалась. Их занятие внезапно прервал интеллигентный мужчина лет сорока:

— Ребята, я, конечно, понимаю — вам хорошо, но людям выходить надо!

И вновь туннель заглатывает вагоны один за другим, а рыжая девушка в сиреневом плаще скучающе смотрит по сторонам. Внезапно она замечает парочку у двери. Он — типичный «ботаник» — зубрила в очках на горбатом носу. Она — кареглазая шатенка с ямочками на щеках в длинном замшевом пальто цвета мокрого песка. Они не видели, как рыжая девушка в сиреневом плаще только мельком взглянула на них. Они не видели, как еще секунду назад горевший огонь в ее зеленых глазах пропал, сменился безразличием, и парень с шеей эфиопского быка, еще секунду назад бывший ей дороже всех, стал чужим.

Вагоны все мчались и мчались, а рыжая девушка в сиреневом плаще молила о том, чтобы «ботаник»-зубрила в очках на горбатом носу как можно скорее вышел со своей кареглазой подругой. И тут она почувствовала на себе взгляд. На нее смотрели черные чуть тревожные глаза «ботаника»-зубрилы. В его глазах читалась мольба о том, чтобы рыжая девушка в сиреневом плаще как можно скорее вышла со своим другом с шеей эфиопского быка.

Поезд остановился на очередной станции, и рыжая девушка в сиреневом плаще, не прощаясь со своим спутником, выбежала на платформу. Темноволосый парень с шеей эфиопского быка, обалдев, посмотрел ей вслед и в окно отъезжающего поезда увидел, как рыжую девушку в сиреневом плаще нагнал «ботаник»-зубрила в очках на горбатом носу и взял ее за руку. Они о чем-то говорили, стоя на платформе, а туннель проглатывал длинную вереницу вагонов, словно циклоп овец. Парень с шеей эфиопского быка повернулся к двери. Там стояла растерянная кареглазая шатенка в замшевом пальто цвета мокрого песка…

Это можно было принять за страничку любовного романа, если бы все это не произошло со мной в прошлом году. Я и была той растерянной кареглазой шатенкой, а темноволосым парнем — мой муж, Сергей.

Даша».