Вот что объединяет людей разных стран – у нас одинаковые чувства

От: Надежда
Тема: История любви
Возраст: 25
Страна: Россия
Город: Ярославль

Письмо приводится в редакции автора, с минимальными исправлениями орфографических, пунктуационных и прочих ошибок.

История:

Сэмик… мне всегда хочется назвать его именно так, хотя Сэми тоже ничего звучит. Сэмик это уже даже как-то по-русски, ласково так…

Лето 2008 года… Когда я сейчас пишу эти строки – то оно ещё не закончилось… Я гуляю по тёплым улицам города, подрабатываю за маму когда нужно что-то отснять или принести-унести. Но мне хочется побыстрее перенести всё на бумагу. Зачем? Чтобы каждый день, каждый момент остался в памяти. Конечно, есть записи в моём дневнике, которые помогут, но я хочу чтобы наша с Сэми история переросла в откровенную историю. И чтобы никто не ревновал. И если кто-то прочитает её случайно, и начнёт нас обсуждать, то я не обижусь.

Пусть эта маленькая, но красивая история станет известна людям. Когда в такое сложное время, как говорят многие взрослые люди, непросто выжить даже в своей родной стране, это страницы покажут вам историю международных отношений, развивавшихся в такой интересной стране как Соединённые Штаты Америки. Где два человека из абсолютно разных стран и диаметрально противоположных религиозных концессий столкнулись в своих чувствах друг к другу. Вот что объединяет людей разных стран – у нас одинаковые чувства. Мы все умеем смеяться, радоваться, любить, плакать и сострадать. И если отбросить всё остальное, то наш мир станет очень тесным, потому что везде живут люди, которые хотят любить и быть любимыми, пусть даже на такое короткое время…

Лагерь меняет людей. Иногда в лучшую, иногда в худшую. В лагере ты сможешь сделать то, чем в обычной жизни никогда не займёшься – мы катались на каноях, лазали с альпинистским снаряжением на специально построенную гору с выступами, ходили на водопад… В лагере можно что-то натворить, а уехать с чистой совестью, потому что ты никогда сюда не вернёшься.

В США я прилетела 22 мая, а до лагеря добралась уже 24-го. Сэми приехал на полторы-две недели позже, чем я. И сразу же окунулся с головой в работу. Сразу же оговорюсь, что мы с Сэми никогда не работали вместе, потому что не просили директора поместить нас вместе. Если честно, то мы не особо общались…

Помню, что как-то он сидел за компьютером в офисе, мы тогда были вообще не знакомы. Я заняла очередь после него. Тогда мы наверное в первый раз поболтали, и он сказал мне, что приехал из Иордании. Помню что Мин, моей подружке с Южной Кореи, тоже работавшей в лагере, он даже понравился сначала. Она сказала мне, что ни разу не слышала о той стране, из которой он приехал, и даже слабо представляет, где она находится. Поэтому когда я спросила её что это за страна, то она не смогла вспомнить и сказать мне название. Я думала, что он из Египта, ну а если не из Египта, то всё равно откуда-нибудь «оттуда» (с Востока).

Листаю свой дневник – в нём я писала заметки практически про каждый день, но разумеется только про те вещи, которые были интересны лично мне, а Сэми.. ну что Сэми.. Мы практически не общались тогда. На третью смену я переехала в домик, где до этого жил он, а он, в свою очередь переехал в домик по соседству. С ним в домике должна была работать Мин. На выходных я ночевала в домике Мин, но его не было. Подозреваю, что он ночевал в другом домике. Меня он тогда не интересовал. Да, я заметила только что он симпатичный. Но мне было неприятно, что он араб. Так, очередные предрассудки, связанные с терроризмом.

Записи из дневника: 21 июня, суббота. Мы с девчонками собрались у кухни. «Мы» — это я, Юля, Яна, Мин, Таня и Лена. Потом мы пошли под крышу на крыльцо домика, так как начался дождь. Юля и Яна ушли, но зато пришёл Сэми. В моём дневнике на последних страницах мы сравнивали наши языки. Мин и Сэми написали свои алфавиты, а потом мы по очереди писали свои имена на нескольких языках: Мин написала наши на корейском, Сэми на арабском, а я на русском. Было уже поздновато, около 12-ти. Сэми принёс из домика книжку о Иордании, флаг и хатту – такой платок, который они надевают на голову, а на него два таких обруча. Мы все вместе долго листали его книжку, а он нам рассказывал про свою страну. С того вечера остались фотки. Тогда я попросила Мин сфоткать меня и Сэми. Там у нас совсем детские лица.

Читаю дальше — в час ночи я пошла позвонить маме и Ольге, болтала очень долго и потратила всю карточку. Мин испугалась, что что-то случилось, она около часа ждала меня на крыльце – и ей пришлось болтать с Сэми. Казалось бы – ничего особенного, ну подумаешь, болтала с парнем, но она мне призналась, что ей было неприятно. Я пожала плечами – на её бы месте я бы просто ушла, её никто насильно не держал…

23 июня, в понедельник, я была на ночном дежурстве. Я любила ночные дежурства больше, чем дневные. Нужно было проследить, чтобы они помылись и легли в кровати, вот и всё. Потом можно было хоть всю ночь сидеть на крыльце и валять дурака, что мы собственно говоря и делали. В тот вечер мы сидели на нашем крыльце – я, Юля, Сэми и ещё кто-то. Я играла на гитаре. Сэми поджидал Кэтрин, он с ней что-то мутил. Я в тот вечер легла поздно, так как ещё мылась и сушила свои длинные волосы, обычно на это уходила вечность.

24 июня, во вторник мы опять сидели на крыльце. Одна из наших спасателей, Стэфани решила уехать домой, и вот мы собрались, чтобы проводить её. Как всегда болтали, дурачились, я немного поиграла на гитаре. С этого вечера тоже остались фотки. Нас было много – я, Юля, Яна, Лена, Таня, Ассыль, Мин и Сэми. Мин практически сразу ушла, так как её раздражал Сэми. Она работала с ним, и по её словам он был ужасным лентяем, поэтому он ей разонравился. Зато сам Сэми сидел с нами до конца и дурачился весь вечер, мешая мне играть. Девчонок это ужасно раздражало, тогда Юля по приколу заклеила ему рот бумажным скотчем.

После этого Сэми приходил к нам на крыльцо почти каждый вечер, так как подбирался к Кэтрин. Ему приходилось её ждать, так как она надолго шла в душ, а потом они оба незаметно исчезали в темноте, а затем так же незаметно возвращались. Но её раздражало, когда он делал ей комплименты…

27 июня, в пятницу, я случайно встретилась с Сэми. Честно говоря, я об этом уже подзабыла, но, прочитав в своём дневнике, вспомнила. Я положила бельё в прачечной в сушку на 40 минут, и пошла в офис. По дороге я встретила Сэми, и мы пошли в офис вместе. Мы нашли друг друга в фэйсбуке. Помню, как попросила его самому вбить свою фамилию, чтобы я смогла его найти, так как я не поняла, как она пишется. Потом мы с ним пошли на кухню, чтобы чего-нибудь пожевать. Он съел гамбургер, а я маффин и яблоко. Затем он курил на крыльце около кухни, а я сидела рядом.

Мы болтали до двух ночи, но не помню о чём. Ещё мы долго стояли между домиками и болтали о наших кемперах – единственное, что я помню. Это был наш первый с ним серьёзный разговор один на один. Он рассказал мне всё о своих отношениях внутри домика, и мне стало его жалко. Я и раньше слышала, что у него постоянно были проблемы. Да, может он и был лентяем, но как мне кажется, америкашки его сильно прижимали. Парней нельзя заставлять всё время работать, им нужно давать перерывы. Уверяю вас на сто процентов, что если бы Сэми работал со мной – то никаких проблем бы не возникло. Не надо ссориться по мелочам… Мин рассказывала, что после бассейна он любил переодеться и помыться, а остальные вожатые в это время были с детьми. Я не стала ей возражать, просто намекнула, что такие проблемы надо решать самим, внутри домика. И побольше разговаривать друг с другом. И вообще – что мешало им разрешить ему помыться и переодеться, а потом помыться и переодеться остальным вожатым, так как это делали мы.

Мне было странно, что он так долго болтал со мной. Я-то думала, что он тусуется с Кэтрин. Я уж не стала его спрашивать про неё, зачем?

Потом Сэми «поостыл» и не ходил за Кэтрин, а стал подбираться к Юле и довёл её до слёз. Меня это очень испугало, и я стала игнорить его. Мне и в самом деле было не до него. Я жила в одном домике с Мин, у нас было полно работы… По вечерам мы сидели с картами и планировали нашу поездку в Вашингтон и Нью-Йорк…

Осталось работать всего одну неделю. Должна была уехать почти половина вожатых. Но многие оставались ещё на две недели – Юля, Яна, Ассыль, Сэми…

Я не скучала по дому, но рвалась в Нью-Йорк. Но мне было хорошо в лагере, даже лучше чем в 2007-м году…

Вики и Мин настороженно относились к Сэми. Они постоянно жаловались мне на него. Мин сказала, что Сэми хотел поцеловать Вики. Это, по её мнению, было отвратительно. Вики, в свою очередь, намекала нам, что он постоянно хочет понятно чего. Она ездила с другими вожатыми на рафтинг, Сэми тоже был там, и пытался кого-нибудь закадрить, но по сути получил отказы. Я сказала, что ему 20 лет, и это естественное желание подцепить кого-нибудь. Вики только улыбалась в ответ.

Сэми пытался меня рассмешить. Мы часто видели друг друга, так как наши дети занимались одним и тем же в одно и то же время. Он пытался расспросить, в чём дело, но я не хотела с ним разговаривать, и уходила. Я была уверена, что он всё понимает, и что мне всё известно про него и Юлю.

До сих пор не могу понять, что же произошло между нами. Он тоже… На вопросы «Почему? Почему именно мы с тобой в это время? Почему я, а не кто-то ещё?» он пожимал плечами. А потом сказал, что лучше не докапываться до истины. Было и было.

Поздним вечером 21 июля, в понедельник я пошла в прачечную. Я положила бельё в сушку минут на 20, рассчитывая, что оно быстро высохнет, и решила подождать прямо в прачечной. Пришёл Сэми ещё с одним вожатым, они положили свою одежду в стирку. Было уже около часа ночи. Тот вожатый ушёл, а мы с Сэми остались. Сели на стол, внимательно посмотрели друг на друга. Он не стал меня ничего выспрашивать, и мы начали болтать, как ни в чём не бывало. У меня были разбиты колени, но настроение было хорошим. Мы много смеялись, дурачились. Я пошла доставать одежду из сушки и обнаружила, что часть её ещё сырая. Я спокойно складывала свои трусы и лифчики в пакет, он стоял рядом и внимательно наблюдал. Затем я опять включила драйер ещё на 20 минут. Мы продолжали нести всякую ересь. Я вела себя отвратительно. Да ещё эта одежда… Дело в том, что я ходила стирать только тогда, когда у меня не оставалось одежды вообще. Стирали мы обычно ночами, потому что я надевала что-нибудь очень короткое – то, что обычно не носила. Вот и тогда на мне были короткие шорты и кофточка с вырезом на интересном месте…

Я сказала ему, что вешу 80 кг. Он сидел на столе, а я стояла к нему лицом. Он сказал, что этого не может быть, потому что он сам весит столько же. Тогда я попросила его поднять меня и убедиться, что я очень тяжёлая, что он , собственно говоря и сделал с необычайной лёгкостью. Я смеялась как ненормальная.

Уж не знаю как, но мы вдвоём собрались прогуляться, пока досыхало наше бельё. Мы пошли вниз по дороге. В лагере было тихо, дело уже было за час ночи, и все нормальные люди давно легли спать. Мы прошли за автомобильную стоянку и сели прямо на асфальт. Вообще-то это был даже не асфальт, а такая закатка, достаточно плотная, но сверху всегда оставались маленькие камешки, правда не острые. У меня болели ноги, поэтому я даже прилегла на эти камешки. Лежать было хорошо – за день дорога нагревалась, и долго не остывала, поэтому даже в такое время оставалась тёплой. Плюс ночь сама по себе была тёплой. Мы услышали шум приближающейся машины и вскочили, отошли к обочине, встали рядом, но спинами к дороге. Это был Сиждей, наш повар, мы узнали его машину. Он жил недалеко от лагеря и ездил домой каждый день. В тот вечер он, по-видимому, задержался из-за своей девушки, которая работала вожатой. После того, как он проехал, нам стало стрёмновато, но мы пошли дальше. Сели на траву под дерево, недалеко от того места, где мы стреляли из луков. Но сидеть я не могла, мне было проще прилечь. В том месте, где мы устроились, было темновато. Фонари стояли чуть дальше. Поэтому я даже не поняла, что он меня поцеловал. «Ну давай, Надя…» — послышался шёпот. «Что давай?» — я даже чуть отодвинулась от него, хотя всё понимала. «Ты понимаешь что…». Внутри всё похолодело, всё стало ясно в один момент. Он опять поцеловал меня в губы, нежно-нежно. Но я почувствовала, что ещё чуть-чуть, и мне его будет не остановить. Но я не хотела его обломать, мне были интересны его дальнейшие действия. Я медлила… Но всё-таки мне пришлось его обломать, так как сделать это в первый же вечер было бы просто безумием.

Он лежал на земле и все его мысли и движения сводились к одному: он хотел. Я не отстранила его, когда он подсел ближе. Я помню только отрывки наших разговоров: «Он такой большой…» «Что ты, совсем нет…» «Для меня он большой, это будет нереально…» «Почему?» «Он не для меня…» «Я делал это только два раза» «А Кэтрин?» «Она только поцеловала меня» «И всё?» «Да» «Почему?» «Я не знаю, почему она не захотела». Меня поразила его прямолинейность и настойчивость. Он ничего не скрывал. В один момент мне захотелось просто ударить его и убежать, но я не стала этого делать. Он как всегда был в своих светлых бриджах и белой футболке. Он готов был меня съесть, ну или по крайней мере разделать на маленькие кусочки. Он дал волю своим рукам. Мне хотелось сделать его счастливым, хотя бы один момент, на 10 секунд, но я остановила себя. Только дала ему понять, что всё ещё не кончено, нужно подождать. «Тебе нравится, как я это делаю?» « Да да…» «Тебе понравилось?» «Нет, потому что я сделал это по большей части сам».

22 июля, во вторник, ко мне прямо с утра подошёл Пэрри, который отвечал за спортивные мероприятия. Вчера вечером он должен был ни на шаг не отходить от домика, так как был на дежурстве всю ночь, но… Он специально говорил отдельными фразами, как будто мне было сложно его понимать: «Ты, Сэми, вчера ночью, дорога, поцелуи». Я всё отрицала, но его глаза восторженно блестели, говоря: «Не пытайся врать, я всё про вас знаю». Тогда я замахнулась на него полотенцем и вышла из домика. После завтрака, когда дети выстроились около столовки, чтобы спеть песни, я подозвала Сэми к дереву, и рассказала ему про Пэрри. Он уже всё знал. И сказал, что ему наплевать. Я сказала, что мне тоже наплевать. На этом мы разошлись. Пэрри начал меня изводить, мне пришлось наорать на него прямо при детях, тогда он замолчал.

Однако во вторник мы с Сэми не встретились. Я до 12 была занята, а ему в 12 надо было заступать на ночное дежурство. Зато ко мне подошла Вики и вызвала на откровенный разговор: «Сэми расспрашивал про тебя: есть ли у тебя парень, какие мужчины тебе нравятся и т.д. и т.п. Что происходит между вами?». А что было? В том-то и дело что ничего серьёзного ещё не было, я не стала врать, но всю правду тоже не рассказала. «Ты ходила с ним прогуляться? Ты с ума сошла? Я тебя не узнаю» — Вики отчитывала меня, как мама обычно отчитывает провинившегося в чём-то ребёнка. «Ну, мы бывает сидим вместе» «Сидите вместе?» — она отрицательно покачала головой. «Я думала, он тебе не нравится, как и нам с Мин». И, припоминая наш с ней предыдущий разговор, загадочно улыбнулась: «Ну, может с тобой ему это удастся». Мне захотелось прибить Сэми, но с другой стороны не хотелось создавать шумиху.

23 июля, в среду, проснувшись, я поняла, что очень хочу его увидеть. С каждым часом я думала о нём всё больше и больше. Я смотрела на него за завтраком, обедом и ужином. Он это заметил, и украдкой улыбался. Наши дети плавали в бассейне в одно и то же время, поэтому мы немного поболтали, договорились о встрече. У меня было ночное дежурство до 12. Он пришёл на наше крыльцо с ноутбуком чуть пораньше 12. Потом мы пошли до моего домика, я быстро сбегала на второй этаж, переоделась. Он ждал меня внизу, на кухне. Мы пролистали фотки его университета в ноутбуке, пошли на крыльцо кухни, он покурил. И мы опять пошли вниз по дороге. Было около часа ночи. Он взял ноутбук с собой. Мы дошли до пруда, сели на деревянные мостки. Было холодновато. Долистали оставшиеся фотки, и затем он эффектно закрыл ноутбук и спрятал в чехол. Над нами висела луна, она отражалась в его тёмных глазах маленькими белыми бликами. Фонари были по обеим сторонам мостков, но на то место, где сидели мы, они не светили. Он нежно поцеловал меня и притянул к себе. Медленно-медленно мы легли на мостки. Холодно… Он видимо почувствовал это, поднялся, снял с себя ветровку и постелил на доски. Мы очень ступили, когда легли посередине мостков, нас могли увидеть с дороги. Сиджей опять поехал из лагеря. Мы быстро переметнулись на левую сторону, где были перила. Через щель между самыми нижними перилами, прижавшись друг к другу, мы смотрели на дорогу. «Это Сиджей» «Он нас не увидит». Потом нас пробрал истерический смех. Мы перебрались на правую сторону, и правильно сделали, потому что он вскоре вернулся обратно в лагерь.

Сэми в секунды стянул с себя абсолютно всё. Я даже не успела ничего сообразить. Он был настроен очень решительно. Я подумала что пусть будет что будет. Я знала, что нам обоим по 20 лет, что у него это было всего 2 раза… Я боялась, что у него может не получиться, но командовать им не стала. Он было очень напряжён. Я положила свои руки ему на плечи и почувствовала, как он напрягается где-то внутри. Он и волновался где-то внутри. Действовал, не отступал, но у него не получалось. Мне было больно, потому что внутри я этого не хотела, но сдалась ему. Он закрыл мне рот рукой, потом отпустил. Его дыхание стало прерывистым. Он склонялся надо мной всё ниже и ниже… Наконец, я не выдержала: «Действуй, Сэми, не останавливайся. Это всегда так сначала, потом мне будет хорошо, вот увидишь». Вот тогда-то он и понёсся. Но особо он не спешил, делал всё аккуратно, хотя, конечно, быстро выбился из сил. Он ничего не говорил, но мне и так было хорошо, и я сказала ему об этом…

Мы сели рядом. Я впервые разглядела его полностью, он был так близко. Мы не задавали друг другу никаких вопросов, просто сидели, смотрели друг на друга, не зная, что сказать в этой ситуации. Как будто мы были в чём-то виноваты. Холодало. Именно тогда и случился прикол с его трусами. Он не мог их найти. Он уже оделся полностью, даже завязал шнурки на кроссовках. «Мои трусы!» — чуть не закричал он. Мы в ужасе начали шарить вокруг. «Не могу поверить, неужели они могли слететь в пруд» — ужасался он. А я попыталась его рассмешить: «Завтра ты со своими детьми идёшь сюда на рыбалку, вот и выловите». Он сказал, что это не смешно, и продолжал искать. Наконец он тихо рассмеялся: «Нашёл. Ну и я тупой… Никто не может одеться, забыв про трусы». Трусы болтались на его левой ноге, около кроссовки. Так долго мы никогда не смеялись больше. «Нет, ну ты подумай, а что если бы мои дети нашли их завтра. Тупой тупой тупой» — повторял он. Это ещё раз доказывает, что он ужасно стремался :))) впрочем, как и я…

24 июля, в четверг, мне уже самой его захотелось. Он сам спросил меня, хочу ли я его увидеть. Однако с этим были небольшие сложности. На сегодняшний вечер было назначено собрание с директором. Обычно оно начиналось в 10 и шло около часа. В 12 ему опять нужно было заступать на дежурство. Времени у нас было совсем немного. Мы договорились встретиться после собрания. Но всё опять поменялось. В этот вечер на дежурстве была Ассыль. Но так как это была моя последняя неделя в лагере, а она и все остальные оставались ещё на две, то мы решили, что Ассыль пойдёт на собрание вместо меня, так как ей это будет нужнее, а я за неё подежурю в это время. Когда собрание закончится, то она вернётся и подменит меня. Ассыль пробыла на собрании до 11-ти, а когда вернулась, то попросила меня ещё посидеть, так как хотела отнести свои вещи в стирку. Я, конечно, согласилась. Когда она вернулась, я медленно пошла в столовку, хотела съесть что-нибудь, однако понимая, что на сегодня наша встреча с Сэми сорвалась, но тут он в прямом смысле вылез откуда-то из-за кустов и перегородил мне дорогу: «Ты где была?». Я вкратце обрисовала ему ситуацию. Он посмотрел на часы, затем посмотрел на меня. У нас оставалось меньше часа, но мы всё-таки решили встретиться у лошадей на лавочке. Я быстро забежала в домик, запихнула в рюкзак сложенную в несколько раз простынь, он тоже пошёл в домик за чем-то. Мы встретились на лавочке, как и договорились. Украдкой посмотрели друг на друга, опять не зная, что сказать… «У меня есть простынь…» «У меня тоже!». Я опять поймала на себе его дикий взгляд, и поняла, что окончательно попалась :))) но мне уже нравилось его заводить :)))

Мы быстро разложили простыни – одна на одну, так как земля была влажной. «Сколько у нас времени?» — он взял мою руку и посмотрел на часы: «Чёрт, уже 11.15, в 12 мне уходить…» «Я знаю…». Я была очень спокойна, но внутри начинала сгорать. «Давай сделаем это быстро…» — шепнул он мне в ухо и опять нежно-нежно поцеловал… Я крепко-крепко обняла его, и мы просто рухнули на эти простыни… Мы не стремались ничего – нам уже было просто наплевать на всё и на всех… Мы не обращали внимания ни на что… В этот раз он уже был поувереннее, но он не был наглым и грубым. Всегда только нежность…

Потом я подколола его вчерашним приколом с трусами – он рассмеялся почти в голос :)))

Но если он предлагал сделать что-то совсем по-моему мнению отвратное, то я сразу говорила нет. Тогда он отодвигался чуть в сторону и спрашивал: «Почему?» — с такой горечью в голосе, что в конце-концов я сдавалась :))) Но у меня по-прежнему болели ноги, мне их было не согнуть, я не могла встать на колени. Он брал меня за руки, когда надо было вставать с земли, подавал мне кроссовки, которые я в спешке зашвыривала далеко и мне было до них не дотянуться…

Мы почти не задавали друг другу вопросов. Я знала, что скоро уеду и может мы никогда больше не увидимся, и он это тоже знал… но не подавал вида…

Он в спешке убежал в лагерь, я смотрела вслед его растворяющейся в темноте фигуре, но я ещё какое-то время подождала и тоже пошла домой, правда другим путём, мы так договорились. Меня никто не видел – и это было удивительно…

25 июля, пятница. Сегодня директор должна была отвезти нас в банк, чтобы обналичить чеки. Я сказала Сэми об этом ещё вчера – и мы решили, что надо будет срочно запастись презиками. Он сказал, что найдёт меня и даст 20 баксов. Он знал, что его в банк не возьмут, так как он остаётся в лагере ещё на 2 недели. Мы поехали перед ланчем, часов в 11. Я, Лена, Таня и вроде ещё кто-то. Сэми появился около офиса ровно в 11, уж не знаю, кто ему сказал, что мы едем. Быстро передал мне сложенную купюру и сказал прямо при всех: «Возьми размер XL, целую пачку» :))) Я чуть не ударила его, но сдержалась, только сделала ему знак: «Молчи, дурачок». Все сделали вид, что ничего не было, даже директор!!! Но произошёл облом, так как мы торопились в лагерь, то ни в какой магазин не заехали. За ланчем я сделала ему знак, чтобы он подошёл. Я отдала ему деньги. Он очень расстроился… Мы не договорились о встрече…

Я сидела у себя в комнате, было около часа ночи. Ассыль пела мне песню, а я её пыталась подобрать на гитаре. Потом мы вместе пели русские песни, потом я поиграла Цоя… Пришла Юля… Она плакала, что мы уедем, а он ещё остаётся… Раздался стук в дверь, мы крикнули, чтобы заходили. Заглянул Майк, вожатый, сразу увидел меня и выпалил: «Надя, Сэми хочет с тобой поговорить». Я посмотрела на часы – без четверти два… Сэми стоял за Майком. Майк ушёл, я разрешила Сэми зайти. Он подсел на другую кровать к Ассыль и Юле и тоже стал слушать, как мы пели, и я играла. Юля вскоре ушла. Мы начали просто болтать. Приходилось объяснять ему смысл песен, они были на русском. Я-то знала, что ему было не до песен. Ассыль знала, что мы с Сэми общаемся, мы же жили вместе в одной комнате, но никому не рассказывала. Она видела, как я поздно прихожу домой, где-то шляюсь, но не расспрашивала… Мин иногда ночевала у нас, но чаще всего она сразу вырубалась и ничего не слышала.

Мы никогда не запирали дверь в комнату, было очень душно. Наша комната была полностью деревянной, на южной стороне, за день она жутко нагревалась. Мы никогда не выключали вентилятор. Ночью мы оставляли дверь приоткрытой, так что я очень быстро прошмыгивала внутрь, когда поздно возвращалась, а шум работающего вентилятора заглушал все скрипы. Пару раз Ассыль ещё не спала, когда я приходила, но она ничего не расспрашивала. Если честно, то мы зверски уставали за день, и я не представляла как меня ещё хватает на Сэми…

Ну вот, он робко намекнул, что пора бы нам прогуляться вдвоём. Ассыль одержала эту идею. Сэми пошёл вниз, мы договорились встретиться у кухни. Я взяла гитару с собой. У кухни было шумно. Он опять взял с собой ноутбук. «Я слышал, как ты играла, и хотел тебя увидеть. Но я не знал, в какой комнате ты живёшь. Я зашёл на кухню – там сидели несколько человек, но никто не захотел позвать тебя… Я стремался идти один, только Майк помог мне… Почему стремался? Это вроде как женский домик…».

Мы решили пойти на лавочку у спортивного зала. Там я опять поиграла на гитаре по его просьбе. Мы сидели даже не рядом, а боком друг к другу, но довольно на приличном расстоянии. Он был спокоен, и это было хорошо. Мы очень долго болтали о религии, своих семьях… Его родители разведены, как и мои, он живёт с мамой и трёмя младшими сёстрами, но часто видит отца. Его мама, так же как и моя не разрешает ему долго гулять по вечерам, названивая по мобильнику, где он и как он… такие, казалось бы мелочи жизни ещё больше сближали нас, и я понимала, что люди-то везде одинаковые… И уже почти избавилась от своих предрассудков… Мы по настоящему долго, с интересом слушали друг друга… Он признался, что танцевал с девушкой (у детей сегодня были последние танцы), а я сказала, что видела их. Он даже попытался оправдаться, что она сама его потащила. Мне было пофигу, а он расстроился, что про них будут болтать… Иногда нам было сложно что-то объяснить друг другу на английском, тогда мы глядели друг другу в глаза, и всё становилось понятным…

«Я очень хочу прилечь» — не выдержал он в конце «Нет-нет, никакого секса, я обещаю…»

Он вытащил простыню из чехла ноутбука, и мы вместе постелили её между кустов. Легли лицом друг к другу, я на правый бок, он на левый. Опять была луна, опять она отражалась в его тёмных глазах… Я потрогала его холодный нос, он улыбнулся… Нежно-нежно поцеловал, мы обхватили друг друга руками и одновременно вздохнули. «Я так устал…» «Я тоже» «Но всё закончится…(дети завтра в обед уезжали)». Но всё-таки он не утерпел. «Ты же обещал!» — вырвалось у меня «Всё равно у нас нет презиков, это опасно» «Да, это опасно…» Но он заставил меня смеяться: стоя на коленях, он разговаривал со своим Диком: «Я кому сказал: успокойся! Ну-ка вниз, Дик! Ну, давай же!» Потом смущённо посмотрел на меня и выдавил: «Вот видишь, он никогда меня не слушает… Это всё он, не я…». Я рассмеялась в голос, он в ужасе завалился за меня, так как был полураздетый. Всё-таки мы нервничали… «Подожди-подожди, ты спешишь… Надя, ты спешишь… Щас…»… «Который час? Что???? 4.30??? Млин, пошли по домам!»

26 июля, суббота. Мы встретились утром. Он сказал, что торчал в душе до 5.30, а встал в 7… Мне уже было не до душа, я просто отрубилась до 7.30…

Мы спровадили детей и стали готовиться к последнему ужину. Почти все решили съездить в Роанок в Тайский ресторан. Сэми сначала не хотел ехать, но потом согласился. После обеда я опять играла в домике на гитаре. Сэми пришёл сам. Но Мин это не понравилось, и он ушёл. Мы договорились поехать на ужин на одной машине в 4 часа. Я сама зашла за ним в его домик, он как раз перебирал свои вещи. Помню, что там была ещё Каша, девушка с Польши. Сэми достал из сумки и показал нам фотки своей семьи – он сам ещё маленький, рядом с отцом, мама, 3 сестры, двое из которых в платках, и большая фотка его младшей сестры… «У неё синдром Дауна. Она самая младшая, ей 12. Я люблю её больше всех, думаешь почему я так часто звоню домой?» «Теперь ты знаешь, зачем я здесь… Я приехал сюда за опытом общения…» «Я буду о ней заботиться» — эти фразы надолго запали мне в душу.

До 3-х я посидела за его ноутбуком в Интернете, потом пошла в душ, он тоже… В 4 мы поехали в ресторан… Так получилось, что мы сели за разные столы, но потом он подсел ко мне ))) Мы уехали раньше других… Наша машина стояла поодаль, я сама при всех взяла его за руку и потащила к ней… Там нам пришлось долго ждать остальных. Он купил сигареты и с наслаждением курил одну за другой. Правда забыл купить зажигалку и бегал по всей улице, останавливая прохожих, выпрашивая огонька.

Мы опять болтали о том сём, не прекращая… Он забрался на переднее сидение машины, я села на заднее, но повернулся ко мне и как всегда нежно-нежно поцеловал… Мы поехали в торговый центр вместе, договорились, что встретимся с остальными в 10.30 у супермаркета. Он хотел купить одежду для своей сестры, а я продуктов дорогу, к тому же нам нужны были презики… Мы долго гуляли по торговому центру, он сам взял меня за руку, так мы столкнулись с Ханакой и Эйприл. Большую часть одежды он купил в олд-нэви. Затем мы пошли искать супермаркет. Теоретически мы знали, где он находится, но на улице уже стемнело, и поэтому мы ещё долго шлялись по окрестностям, обнявшись. Он заколебал меня своими сигаретами, мне приходилось каждые 10 минут доставать их для него из своей сумки, а потом стоять на месте, пока он оббегал все машины в поисках зажигалки… В супермаркете мы взяли одну тележку на двоих, и как-то быстро заполнили её доверху. Презики продавали только в 18-й кассе. Когда мы подрулили к ней, то она оказалась закрыта. Мы как ни в чём не бывало пробили всё в 17-й кассе, а потом он сам спросил у бабульки, стоявшей за прилавком: «Где у вас тут продавец на 18-й кассе? Я хочу кое-что купить» «Пожалуйста-пожалуйста» — бабуля сама подпорхнула к 18 кассе. Конечно она сразу просекла, что мы хотели, так как кроме презиков там ничего больше не продавалось. Бабуля оказалась знатоком в этом деле, и сразу протянула ему нужную пачку. Я еле сдержалась от смеха. Надо было видеть его лицо – оно сияло как медный пятак, когда он весь такой довольный помахал перед моим носом пачкой. Я взяла её в руки: «Сэми, зачем ты купил со спермицидами?» «Сперми… что-что?» «То, это специальная смазка, она не даёт тебе сразу кончить» «Так это хорошо…» «Что хорошего, ты же обрезанный, и так ничего не чувствуешь…» Бабуля смотрела на нас с явным интересом, но проводила как всегда с милым америконским улыбоном и фразочкой «хэв э гуд найт»… :)))

Мы прождали у супермаркета до 12.15 – наши чубрики застряли в дороге. Мы долго сидели на выходе из супермаркета, болтали, пили кофе, целовались… Он опять бегал с сигаретой к каждой машине, чтобы прикурить… Там ещё была Лейла Шульц, тоже из лагеря. У неё была истерика, причину которой она не сказала, а мы толком и не поняли. Она повисла на Сэми и безудержно рыдала. К нам даже приезжала полиция… Слава богу всё обошлось… Правда по дороге в лагерь мы чуть заплутали в горах, но всё-таки добрались…

Было 1.30, это я хорошо помню. В спешке мы закидали все пакеты в багажник, а уже в лагере начали их перетряхивать. Все уже разошлись по домикам, а мы с Сэми всё сидели на асфальте: «Они были в пакете» «В моём или в твоём?» «Кажется в твоём, но не исключено, что и в моём…» Мы были в отчаянии – нам казалось, что мы где-то вытряхнули презики… Хуже всего было бы, если бы они остались в багажнике машины… ))) Но всё-таки мы их нашли… ))) Договорились встретиться в 2 часа на пруду. Я сбегала домой, чтобы не шуметь пакетами, оставила их в коридоре. Ассыль и Мин спали, я надела длинные штаны и свитер, и всё. Наказала Сэми, чтобы об одеяле и спальнике он позаботился сам. Он опоздал на 10 минут, и сам это знал, потому что я уже поджидала его. «Я курил с Яной. Да, мне пришлось, потому что мы встретились». Под мышкой он держал свёрнутый спальник и тонкое одеяло. Как всегда был в своей ветровке, начало холодать… Он постелил сначала одеяло, затем спальник… Мы сели, посмотрели друг на друга… «Сегодня наша последняя ночь» — эту фразу мы прочитали друг у друга в глазах, но не произнесли вслух. «Тебе ведь делали обрезание, у тебя должен быть шрам…» — ни с того ни с сего начала я. «Шрам?» — он точно не знал, как переводится это слово. «Нет у меня шрама…» «Ну как же так?» «Вот так…» «Зачем делают обрезание?» «Так лучше» «Чем лучше?» «Всегда открыт…» — он перебрался поближе ко мне. «Угу-м…» — протянула я неспеша… «Всегда готов…» — его руки потянулись ко мне. «Угу-м…» «Всегда горячий…» «Да да да» В две секунды мы сбросили с себя всю одежду, я даже сняла браслеты и зашвырнула часы…

Всё было как всегда… «Ты взял?» «Три» «Три??» «А что?»… Он зверски устал, он почти не спал эту неделю… «Yess yess yess» — отвечал он односложно на все мои тупые встречные вопросы. А мне нравился его акцент, и его манера растягивать букву с, когда он был возбуждён. Не считая моих больных ног и нашей усталости, всё было великолепно… «Ты уже всё?» И презики не помогли, эта его восточная юношеская горячность ещё больше возбуждала меня… Он склонялся всё ниже и ниже, уже практически падая на меня… Он не торопился, движения его были плавными. Но он сгорал внутри, им руководило желание. Каждый мускул его тела был напряжён. Когда я мельком смотрела в его глаза, то они казались ещё более большими и тёмными, чем есть на само деле… Дыхание его было прерывистым, он не мог себя сдерживать… Он полностью отдавался этому делу… Однако он стеснялся, скрывал свои чувства, не смотрел на меня… Но я-то знала, как ему тогда было хорошо… Он был какой-то по-детски нелепый, радостный… Что-то определённо в нём есть, может его непритязательная фигура, может глаза, с длинными, как у девчонки, и пушистыми ресничками, может голос с необычным акцентом…

Пора передохнуть… Нам было не холодно, мы лежали на спальнике, прижавшись друг к другу и смотрели на звёзды… «Я хочу…» «Я тоже» Я взяла инициативу в свои руки, но потом сдалась… Он был весь влажный, абсолютно, от пяток до макушки, но это меня не оттолкнуло, я ещё сильнее прижала его к себе… «Иди сюда…»… «Может ещё?» «Нет-нет, тебе уже пора спать, завтра тебе рано вставать» «Сэми?» — я хитро посмотрела на него. Он опустил глаза на одеяло: «Да, я зверски устал…». Признался-таки, шкед… :)))

Мы долго лежали молча… «Спасибо тебе…» «И тебе… за всё-за всё…» «Он тааакой красивый…» Он только улыбался… У него были всё те же тёмные горящие глаза, правда усталые… И нежно-нежно поцеловал меня на прощание… Абсолютно не помню его запаха…

«Ты никуда не поедешь» «Почему?» «Останься в лагере, пожалуйста, отдохни…» Я старалась под любым предлогом оставить его в лагере… Мы вчетвером уезжали: Я, Мин, Лена и Таня. Юля, Яна, Каша, Ассыль и Вики договорились с директором, чтобы та взяла их с нами до автостанции… Сэми остался в лагере… Если бы он поехал с нами на австостанцию, то я бы не выдержала – разрыдалась вдрызг, не смогла бы посмотреть в его глаза… А так уезжать было легко…

Он поднялся со мной в опустевшую комнату, там никого не было, поэтому он спокойно уселся на кровать и ждал, пока я застегну чемодан… Он сам подхватил мою гитару и пошёл к двери… «Сэми…!» — я подошла к нему и обняла, мы быстро поцеловались. Мы не хотели смотреть друг на друга. Слёзы застряли глубоко-глубоко в наших глазах, и мы боялись, что они всё-таки вылезут наружу… Так бы наверное и случилось, если бы мы ещё посидели вместе какое-то время…

Мы фоткнулись на память. Мне надо было рассчитаться с директором, времени совсем не осталось. Мы как-то вяло обнялись на прощание, сели в машины…

Вот таким-то я его и помню… Мы отъезжаем от кухни, а он стоит у офиса один, в своей неизменной футболке и бриджах, машет рукой… Улыбается… И мы все улыбаемся… И грустно, и радостно одновременно… Я смотрю вперёд, не оборачиваюсь… Каша подталкивает меня и говорит, что Сэми послал воздушный поцелуй…

Пока-пока…